Именно в шесть лет я навсегда стала старшей сестрой. Это клеймо ко мне приклеилось до конца жизни. И все вытекающие из него последствия. Когда я посещаю своего психотерапевта, то не могу сдерживать слезы, не получается сформировать мысли, а после говорю, что вынуждена всегда все контролировать, а то без меня все будет разваливаться.
Именно так — гиперответственность, перфекционизм, опека и все отличительные особенности отличников — все мои. Вместе с тотальной неуверенностью в себе, страхом, что не оправдаю чье-то доверие, а еще огромное желание всем угодить.
Будучи еще маленькой девочкой я старалась сопротивляться и боролась за внимание родителей, не понимая, что теперь все на мне.
Я нуждалась в личном пространстве, говорила матери с отцом, как не хочу быть на втором месте после младших. Писала им записки подобного характера: “Я теперь вам не нужна, потому что у вас появилась Ира, так что я ухожу из дому, чтобы не мозолить вам глаза…”
Свои письма я совала родителям под двери их комнаты, а рюкзачок с вещами собирала и выносила в коридор. Все ждала, что они придут ко мне, начнут обнимать и говорить, что все совсем не так, что они меня любят и ни за что не отпустят. Но все было с точностью до наоборот: мать ругалась, назвала бестолочью, вздыхала, говорила, что он меня одни проблемы. А отец за ременяку хватался — хотел отучить от этих наглыхпомыслов. Ишь что удумала! Из дому уходить!
И становилась я покладистой, и хотела уходить, по ночам думала, как бы изменить свое поведение, чтобы не раздражать своих близких.
Но меня постоянно убеждали: ты же старшенькая, должна быть ответственной, нужно делиться, уступать, должна, обязана, не расстраивать мать.
Когда мне было семь, я уже могла уложить сестричку спать, гулять с ней в коляске (при этом сбегались все мои друзья, чтобы понянчиться). Мне приходилось и пеленки стирать, и гладить их, и в школе адаптироваться. И сама себя я обслуживала в этом возрасте — еду разогревала, учила уроки, бегала в магазин. Но обязанностей становилось все больше и больше, на подруг времени совсем не осталось. Как и на внешкольные занятия.
А потом в нашей семье появился еще один малыш.
Братика мне поручили так же, как и сестричку. Я ведь уже совсем выросла — двенадцатилетняя дылда, которая выучила множество детских песенок-прибауток, и смесь готовить умею, и переодевать детей, и кормить, и лечить.
По приходу из школы бежала за покупками, мама на работу умудрялась сбегать, а я гуляла с коляской, пока братец спал. Затем бегом учила уроки, забирала сестричку из детского садика, переодевала ее дома, кормила всех ужином. После играла с ними, убирала квартиру, а часов в девять вечера занималась собой.
И это только после того как учила уроки. Отец просил дневник на проверку — там были только отличные оценки, потому что нельзя было расстраивать родителей.
А сейчас все это вылилось в походы к психиатру. Он кивал в ответ на мои рассказы, просил вспомнить самые неприятные моменты. Ах да, как же можно забыть об этом случае с качелями.
Как-то раз после уроков мать попросила выбросить мусор, а четырехлетняя сестра поплелась за мной. Как всегда. Помойка находилась в нескольких домах. По пути назад нужно было в магазин сходить, хлеба купить, молоко, фрукты. Все сделали и приняли решение зайти ненадолго на детские качели-карусели.
Сперва каталась на качельках, а сестричка также стала проситься. Я посадила ее на сиденье, а сама стала на него и начала раскачивать. Сказала ей, чтобы не бросала руки. И мы взлетали все выше и выше.
Как вы думаете, что произошло?
Все было, словно в замедленной съемке — сестра разжала пальцы, упала, а после этого еще и качели ее по голове ударили. Вот кровища была! Текла отовсюду.
Я наивно полагала, что сестра убилась. Но она кричала так, что могла и мертвого разбудить! Я также начала кричать и звала на помощь. После взяла ее на руки и мы пошли домой. Вместе с сумкой с продуктами. Когда мы зашли в дом, то мама отодвинула меня в сторону и стала орать, что если что-то произойдет с сестричкой, то меня они никогда не смогут простить. И вызвала скорую помощь.
Я до сих пор чувствую этот страх — он затаился где-то в глубине души.
Я в тот день молилась весь вечер, пока мама не приехала из больницы. Мне так хотелось, чтобы все все забыли. На мне была такая ответственность, словно целая куча камней. По возвращении из травмпункта мать на меня внимания не обращала — она просто со мной не разговаривала. В качестве наказания. Переломов не было. Как и сотрясения. Просто выбитые зубы и сильный ушиб.
Но с того дня в моей жизни что-то перевернулось.
И с тех пор я контролировала каждое свое движение, была самой лучшей, чтобы никого не расстроить. Я не хотела быть несостоятельной и никчемной. И с течением времени этот маразм крепчал.
Существует такая поговорка: “Не смотря на воспитание, вам все равно будет о чем поведать своему психиатру.” А ведь страхи, приобретенные комплексы, навязчивые идеи влияют впоследствии на всю нашу жизнь.
И в некоторых случаях они достигают таких масштабов, даже касательно собственной семьи, что единственный выход — это терапия. Я приняла такое решение и потихоньку избавляюсь от комплексов.
